An addiction is a persistent behavioral pattern marked by physical and/or psychological dependency
that causes significant disruption and negatively impacts the quality of life of an organism.
Wiki
that causes significant disruption and negatively impacts the quality of life of an organism.
Wiki
It's like you're a ghost that's haunting me
Leave me alone!!
KELLY CLARKSON
Leave me alone!!
KELLY CLARKSON
Меня курит Весна, пуская дым в чуть озябшую, Милый, твою ладонь. Ты смущен, подавлен, еще не зная, что теперь мой запах всегда с тобой. Проникает в кожу и до костей, и стучится спицей в склепенье мышц. Мы ведь знаем, Милый, немало лет, что больному жизнью нельзя курить.
Я несу в тебе кислород к груди, и горячий пар вдруг вдохну в уста. Это Милый, больно, не никотин. Это сажа, да, только не зола. Ты глотни воды, успокой свой пульс, и забудь о том, что бывало «до». Напиши в записке «пойду пройдусь», адресат поймет, - не хватило слов. Закрывая двери, забудь. Проверь. Дважды сосчитай от угла шаги. Это хуже смерти меня любить, эта боль с тобой, без конца внутри… И теперь когда ты постиг свой путь, осознал мотив, обо всем узнал… Что ты хочешь, Милый?
Моя Весна меня курит плавно, она гурман.
•••
Параллельно выцветшим гардинам
На картину лёг последний луч,
Дал блеснуть запыленным белилам,
Перьям обветшалых ныне туч.
На столе в последней капле виски
Догорает солнечный янтарь,
Бесконечно скучны обелиски
Тополей, напомнивших февраль.
Что за время года на мольберте?
Невозможно знать наверняка.
Ты меня попросишь «Чай нагрейте»
Я откликнусь: «Может быть пора?»
И ты сбросишь на пол одеяла,
И собой представишь наготу.
Я тебя так вечно рисовал бы,
Только почему-то не могу…
Вижу, как стареют твои пальцы.
Как им трудно сжать пустой стакан.
И забыв о юности трех граций,
Волосы – запыленный опал.
Сердоликовые бусы, словно камни,
Тянут нас в пучину пустоты.
…я отталкиваю краски, кисти, банки,
И впервые говорю «Вам», «Ты».
И целую шею, плечи, губы,
Пока дышишь горько в мою грудь.
Знаю, что смеются наши судьбы,
И потерянное время не вернуть.
Синяки останутся на коже,
Твоей коже, бархатной сперва.
И моя любовь жестока тоже,
Но жесточе ненависть моя.
Ты умрешь в моей просторной ванной,
Старости подведенной чертой.
Я тебя так вечно рисовал бы,
По белилам талою водой…
На картину лёг последний луч,
Дал блеснуть запыленным белилам,
Перьям обветшалых ныне туч.
На столе в последней капле виски
Догорает солнечный янтарь,
Бесконечно скучны обелиски
Тополей, напомнивших февраль.
Что за время года на мольберте?
Невозможно знать наверняка.
Ты меня попросишь «Чай нагрейте»
Я откликнусь: «Может быть пора?»
И ты сбросишь на пол одеяла,
И собой представишь наготу.
Я тебя так вечно рисовал бы,
Только почему-то не могу…
Вижу, как стареют твои пальцы.
Как им трудно сжать пустой стакан.
И забыв о юности трех граций,
Волосы – запыленный опал.
Сердоликовые бусы, словно камни,
Тянут нас в пучину пустоты.
…я отталкиваю краски, кисти, банки,
И впервые говорю «Вам», «Ты».
И целую шею, плечи, губы,
Пока дышишь горько в мою грудь.
Знаю, что смеются наши судьбы,
И потерянное время не вернуть.
Синяки останутся на коже,
Твоей коже, бархатной сперва.
И моя любовь жестока тоже,
Но жесточе ненависть моя.
Ты умрешь в моей просторной ванной,
Старости подведенной чертой.
Я тебя так вечно рисовал бы,
По белилам талою водой…