Воздух пахнет твоими кудрями в луже талой лесной воды.
Отражение птиц окутано тонким инеем до весны.
Под ногами течет и хлюпает, там разбитая колея.
Только небо с улыбкой хмурою вяжет кружево воронья.
В перелесках всё тень и сумерки, небывалая тишь и гладь.
И, казалось бы, мир придумался, что бы в салки с тобой играть.
Ты лежишь на земле и скалишься, страшно воешь, не в силах встать…
Сердце волком внутри кидается, колдовская на нем печать.
Я склонюсь над тобой, отрадою. И потуже свяжу хомут.
Ты едва лишь коснешься лапою. Знал бы ты, что за тяжкий труд…
В твоем лике не капли прежнего, только кудри еще светлы.
Пахнут инеем, можжевельником… Как хрустальные от воды.
Помнишь, ты к Василине сватался, той румяной, как алый цвет?
И зачем-то бродить повадился, ее шалью в пургу согрет.
Я тебя окликала «Миленьким», я тобой бередила грудь.
Что забылось с проклятым именем, то навеки веков забудь.
И теперь ты по лапам связанный будешь гнить в этой колее.
Я склонюсь над тобой, отрадою, и поверю тебя земле.
Василина от слез отмается и другого себе найдет…
Только сердце мое ведьмацкое не стучится и не живет…
Лес спиною ко мне откинулся, темень, мгла, а за лесом - свет.
Я стою, и понять всё силюсь
…отчего мне покоя нет?