«Все потеряно безвозвратно», -
Эмма сжала руками кольт.
«Я от этой возни устала,
Милый Джимми, прости за боль».
В кабинете сгущался сумрак,
Било восемь, сервант дрожал.
Она что-то еще сказала…
И упала, курок нажав.
Джим сидел в полумраке арки
Ждал чего-то и так молчал,
Что казалось, он тихо умер,
Не успев досмотреть финал.
Эмма встала, стряхнула платье
И спросила во тьму: «ну как..?».
«Слишком глупо!» - ответил альтом, -
«Я другой тебе текст писал.
Про Любовь, про «горнило улиц».
И о том, как стрелять в висок,
Что бы после лицом уткнулась
В этот коврик и на восток».
Она долго в него смотрела,
Не узнав ни одной черты.
«Мое сердце не отболело.
В сердце камень, и это – Ты!
Я себя ощущаю трупом,
Что приплыл на речной вокзал.
Хочет встать, посмотреть угрюмо,
И о чем-то еще сказать.
Только, кто его будет слушать –
Ты и зритель и режиссер,
И твоя молодая труппа
Исполняет седой фольклор…
Мое сердце не догорело,
Не тебе приказать углям!
И теперь, раз такое дело…»
Кольт сверкнул. «..Да иди к чертям!»
Прозвучал одинокий выстрел,
Время стало. Сервант дрожал.
Джим откинулся в темном кресле,
Будто очень за день устал.
«Превосходная вышла сцена…»
Улыбнулся.
И замолчал.