Город клонился к Марту, разбрасывая по самым отдаленным от центра кварталам свои секретики. Где оставит новогоднюю хлопушку, где елочку, где гирлянды. Городу снилось, что каждый день его - новый год, и никак не хотелось становится старше.
Толпа магазинных прихожан к вечеру занимала все кассы, шумела о ценах и о калориях. А она ходила от торгового ряда к торговому ряду в поисках вина, сырных чипсов и большой упаковки бумажных салфеток. Обязательно в картонной коробочке, как в американских фильмах.
Выгребала из кармана мелочь на кассе, и всегда махала руками, отказываясь от пакета. "Так донесу"
По дороге она, конечно, поскальзывалась и роняла вино в снег. Но все ее бутылки обладали особой удачливостью.
Дома заблаговременно погашен свет. В плеере крутится старенький диск с "Эдвардом Руки-ножницы" Бартона.
И где-то на словах "With these hands, I will cling to you" она начинала плакать, и заканчивала на строчке "No, I'll never let you go."...Ела чипсы, запивала вином. Разбрасывала вокруг салфетки.
И была очень счастлива.
Ее дни проходили размеренно, спокойно и без особенных происшествий. Она любила мужчин, но никогда не признавалась им в этом. Мужчины, в свою очередь, считали ее немножко сумасшедшей и слишком сложной. Она была одна, но ее одиночество - это скорее плюс, чем минус.
Сколько замечательных вещей можно сделать, когда на тебя никто не смотрит? Можно съесть на ночь кусочек пирога, можно вытереть руки о свитер, можно разгуливать по квартире в белье, или даже без... Не брить ноги, не носить неудобных, но дорогих и сексуальных трусиков. И, в конце-концов, заниматься еще более взрослыми и личными делами, без зазрения совести и притворства. И никому не нужно готовить завтрак, делать массаж, давать отчет о покупках и времени проведенном с друзьями..
Да, она была счастлива. Что не мешало ей плакать, глядя, как под окнами гуляют парочки. Как хорошо заканчиваются драмы, и как в журналах обещают happy end в 2012 году.
Однажды вечером, она услышала что-то смутно похожее на звонок в дверь. И посчитав, что это звуковые галлюцинации на почве выпитого вина не пошла открывать.
И тогда я позвонил еще раз, и еще. Пока ее растерянная и растрепанная фигурка не показалась в дверном проеме.
- Привет.
-.. Я..Привет
Я отодвинул ее в сторону, входя без приглашения, и направился в ванную, потом на кухню, и в гостиную. Она испуганно шла следом, выключая за мной свет и закрывая двери, успевая на ходу спрятать белье и какие-то мази, убрать со стола грязную посуду и пустые бутылки.
Когда я сел на диван, со стаканом воды в руке, и предложил ей присесть, она отказалась. Потихоньку приходила в себя, набиралась мужества, и наконец-то произнесла:
- Зачем ты пришел?
- Не знаю... Захотел узнать, как ты живешь.
- Хорошо.
Я кивнул на бокал вина и салфетки.
- Нет, действительно, хорошо.
Я замечательно помнил, что она любила держаться за руки, пуговицы, и объятия. Что ей нравились мои волосы, мои глаза и, что самое смешное, мои духи. Она была милой, и разной, иногда очень доброй, иногда до остервенения злой, но всегда хотела казаться чуть хуже, чем она есть. Что мне и нравилось.
- Хорошо, что у тебя все хорошо.
После подобных фраз всегда нужно смеяться. Мы молчали пару минут.
- Ну, тогда я пойду.
Она придержала меня за рукав свитера, заставляя остановиться.
- Давай, лучше я пойду, а ты останешься? Для разнообразия. А то ведь ты уходил уже раз пять, а я еще ниразу.
И было много правды в ее словах. Я остался, а она ушла, и заперла за собой дверь.